CЕРГЕЙ ЧИПЕНКО: “Музыка – божественное проявление нашей души”

Сегодня мы беседуем с заслуженным артистом России, лауреатом и участником международных джазовых фестивалей, известным пианистом и композитором Сергеем Чипенко.

Сергей Чипенко родился 3 июля 1961 года в городе Стерлитамаке Башкирской АССР. Учился в музыкальной школе для одаренных детей в Уфе, а потом – в Уфимском Государственном Институте Искусств, где после окончания остался преподавать. В 1989 году Сергей основал джаз-группу «Транс-Атлантик», которая стала самой популярной группой в стиле Smooth Jazz. В 1994 году Сергей с группой переехали в Москву. Именно с этого периода мы решили начать наше интервью.

– Сергей, расскажите, пожалуйста, почему Вы переехали из Уфы в Москву?

– Это было стечение очень хороших обстоятельств в моей жизни. “Транс-Атлантик” зародился на базе Русского Драматического Театра города Уфы. Мы участвовали в двух спектаклях и вели активную гастрольную деятельнось, много ездили по фестивалям. Но в 1994 году много представителей интеллигенции стали покидать наш красивый город, который я очень люблю. Люди уезжали и обустраивались в центральных городах и за границей.

Как-то к нам в Уфу приехали на гастроли Алла Пугачева и Владимир Пресняков-старший, и мы пригласили их к себе на репетиционную базу. И Владимир Петрович потом зашел ко мне и сказал, что мне обязательно нужно ехать в Москву.

Это было сложное решение. Я был достаточно известный и уважаемый человек в своем городе. У меня была огромная студия, я преподавал в училище искусств, был заведующим эстрадным отделением в институте. У меня были хорошие отношения с властями, мои концерты проходили в полных залах. В общем, жизнь была устроена.

Но вот эти слова Владимира Петровича Преснякова посеяли во мне смятение.

И через какое-то время я это сделал – продал квартиру в Уфе, купил в Москве и переехал туда.

– Как все сложилось в Москве?

– Cначала было очень нелегко.

Все разговоры до переезда о том, что ты приезжай, а мы поможем – закончились. Началась полоса иммиграции – один из сложных периодов моей жизни. Живя в своей стране, говоря на одном языке, я чувствовал, что не пришелся ко двору. Тут жили другие люди, и было совсем другое мышление. Примерно полгода я думал, куда мне идти, что тут делать и с чего начинать. Деньги заканчивались, а телефон молчал.

Я всегда хотел работать при театре и решил начать искать работу в этом направлении. Сначала я пошел в театр Ленинского Комсомола, и мой друг Анатолий Абрамов, который там работал, сказал, что у них есть свои музыканты, и для “Транс-Атлантик” физически нет места. Я продолжал искать и попал в театр Погребничко. Это был маленький театр, но он меня приютил и обогрел в этот сложный период моей жизни. Мы проработали в нем пару месяцев, но там было очень мало места для нас, и я продолжал поиски.

У меня была покровительница Жанна Ильинична Брагинская, и она мне сказала, что у нее есть друг Марк Розовский из Театра у Никитских Ворот, он очень музыкальный человек, и надо идти к нему. Этот театр находился буквально в 100 метрах от театра Погребничко. Я пошел в этот театр, встретился с Марком, мы с ним переговорили, и он сказал мне обратиться осенью, потому что в то время у театра было много гастролей.

И, опять же, Жанна Брагинская порекомендовала мне поехать в Сочи на Кинотавр. И там случилось много судьбоносных творческих знакомств в моей жизни, например, с Дмитрием Харатьяном, Ольгой Остроумовой, Валентином Гафтом и другими артистами театра и кино.

По приезду в Москву, после Кинотавра, я попал в театр Олега Табакова. Но Олег Павлович сказал, что его интересую только я, как исполнитель и музыкант, а группа ему не нужна. И так получилось, что в этом театре работала Вера Петровна Орловская, мама Татьяны Ревзиной, жены Марка Розовского. Мы с Татьяной подружились, и она отправила меня к Марку.

Он сразу нас взял, дал нам помещение и полную свободу действий. И этот театр стал нашим домом на долгие годы. У меня там была большая студия, мы играли спектакли “Песни нашего двора”, “Песни нашей коммуналки”, “Гамбринуз” и другие.

Мы с Марком Розовским знакомы уже более 40 лет, и я считаю его своим учителем и другом, который мне очень много дал. Я многого достиг благодаря этой дружбе!

По понедельникам я давал джазовые концерты в этом театре. Так я познакомился с Юрием Саульским, который потом очень много нам помогал и много сделал для продвижения группы “Транс-Атлантик” и для меня лично, как музыканта. И на этих концертах мы встретили массу людей, которые стали нам помогать и продвигать на радио, телевидение, на участие в разных фестивалях. Это Вячеслав Горский и легендарная группа “Квадро”, Владимир Осинский, Николай Арутюнов из “Лиги Блюза” и много-много других.

Так, через год после переезда, Москва стала более теплой, открытой и родной. Я обожаю этот город, он продолжил мою музыкальную карьеру, обогатил меня разными событиями, познакомил с огромным количеством выдающихся творческих людей, политиков и просто с добрыми, порядочными, интеллигентными людьми.

– C кем из российских звезд вы работали?

– Я всегда абстрагируюсь от понятия “звезда”. Великий пианист Святослав Рихтер говорил: “Воображает тот, кто не умеет”. Иногда бывают звезды в профессии, они не так блестят, но они – звезды. Я работал со многими прекрасными и не очень известными музыкантами и исполнителями, и они внесли много света и тепла в мою жизнь. Понятие “звезда” я связываю исключительно с астрономией.

Мне посчастливилось акомпонировать Юрию Никулину, когда он исполнял 2 знаменитые песни – “Постой, паровоз” и “Зайцы”.

Я долгое время являлся музыкальным руководителем группы у Юрия Антонова.

Вместе с “Транс-Атлантик” мы работали в группе у Сергея Пенкина. Как пианист, я работал с Валентиной Толкуновой. Я аккомпонировал Николаю Сличенко, Надежде Бабкиной. Я записал диск романсов с Валентиной Пономаревой. Я работал с такими театральными артистами, как Максим Аверин, Екатерина Гусева, Антон Макарский и многими-многими другими. С особой теплотой вспоминаю наш творческий тандем с Нани Брегвадзе. Очень много исполнителей, с которыми я работал – Мариам Мерабова, Алла Рид, Шура Шерлинг, Елена Максимова, Сергей Ручкин, Екатерина Балыкбаева, Игорь Григорьев…

У меня просто огромный список людей, с которыми мне посчастливилось выступать, и боюсь, что в одну статью он не поместится!

– С кем Вам больше всего понравилось работать?

– Я много лет работаю с кинорежиссером Гузель Киреевой. Мы друзья и соавторы многих произведений к фильмам, и мне с ней очень нравится работать. Гузель очень ясно излагает, что она хочет получить на выходе. Она меня очень вдохновляет и постоянно заставляет двигаться и придумывать новые композиции.

Во вкладке – Сергей Чипенко написал музыку к сериалам “Погоня за тенью” (2010), “Человек-приманка” (2012), “Напарницы” (2016), “Мама” (2018) и другим. Некоторые мелодии можно послушать тут – https://www.sergeychipenko.com/music-for-movies

Огромное удовольствие было работать с Марком Розовским, с Еленой Камбуровой. Елена – просто гениальна, в своей музыкально-театральной профессии она просто не знает границ.

Мы познаем мир в любом возрасте – в маленьком мы делаем маленькие шаги, потом все больше и больше. В зрелом возрасте мы начинаем понимать, что важно, что не очень. И учимся до конца жизни. По моему субъективному мнению, считать, что ты все знаешь и умеешь, всегда прав и все понял – это удел недалеких людей.

Пока ты познаешь мир – ты живешь, и сам миру интересен. Все взаимосвязано.

– В каких странах и городах Вы были с гастролями?

– Прежде всего, это города бывшего Советского Союза. Я родился в этой стране и очень ей благодарен, с ней связано очень много хорошего в моей жизни. С огромным удовольствием я выступал в Киеве. Помню, как один высокопоставленный человек в Киеве спросил меня: “А как получилось, что Вы – Сергей Чипенко, с украинской фамилией, являетесь заслуженным артистом России и не являетесь заслуженным артистом Украины?” Для него это было очень важно. А для меня – это просто дополнительное внимание со стороны государства, где я жил.

Я – счастливый человек, потому что со своими гастролями я объездил весь земной шар. Не скажу, что я был во всех странах, но в большинстве – точно! Я встречался с огромным количеством творческих людей и наслаждался их бытом, речью, культурой, архитектурой.

С театром Марка Розовского я проехал всю Америку и Канаду – со спектаклем “Песни нашего двора”.

Мое счастье было в том, что мне не нужно было рисовать афиши, нанимать пиарщиков, и так далее. Я занимался только музыкой.

– В 2012 году Вы переехали в США. Почему именно США?

– На протяжении многих лет Американское посольство и фонд “АртЛинк” выделяли средства на проведение наших гастролей, чтобы наш русский коллектив выступал с американскими артистами. И каждый год, 4 июля, мы выступали в американском посольстве. Я родился 3 июля и всегда, после речи посла, шутил на этих концертах: “Спасибо, что пришли на мой День Рождения!”

А потом моя жена Валерия выиграла грин-карту, и мы приехали сюда осмотреться.

Более того, я играл со многими выдающимися американскими музыкантами, и по рекомендации одного из них, Дэйва Коза, мы сразу отправились в Лос-Анджелес. И вот уже почти 10 лет мы живем тут.

– Какими были Ваши первые впечатления от Америки?

– До нашего переезда я уже был в США, объездил всю страну, и у меня было достаточно ясное впечатление о ней. Но есть такое очень хорошее выражение: “Не путайте туризм с эмиграцией”.

Когда мы приехали, то получили много помощи от русскоязычных людей. Нужно было начинать жизнь сначала – дети пошли в школу, не зная языка, мы тоже не знали устоев, да и много чего не знали. Но государство к нам отнеслось достаточно гуманно – мы получали помощь и поддержку, чтобы с самого начала жить достойно и не чувствовать себя изгоями. Я благодарен Америке за это.

Хочу рассказать об удивительном стечении обстоятельств и знакомствах. Когда мы приехали, то сняли аппартмент в комплексе. У меня еще не было тут инструмента, только чемоданы, подушки и куча детей. И тут сверху я услышал музыку. Через какое-то время я поднялся наверх и познакомился со своими соседями – выдающейся российской пианисткой, профессором консерватории Любовью Ароновной Сорочкиной и ее мужем Давидом. Я сел за инструмент, мы пообщались, и Любовь Ароновна сказала: “Я тебе помогу”. Она обзвонила всю музыкальную диаспору, и мне стали помогать. Она меня также познакомила с одним из выдающихся поэтов Анатолием Берлин, который на протяжении 20 лет устраивает концерты и литературные вечера. Там собирается все богема, интеллигенция высшего класса. Я даже не ожидал, что встречу в Лос-Анджелесе такую многонациональную дворянскую интеллигенцию, которую сплачивает не обсуждение, где лучше, где хуже, а именно музыка, поэзия, литература. Еще тут живет гениальный скрипач Даниил Борисович Шиндарёв, ему 95 лет, он был первой скрипкой Большого Театра. И после того, как мы пообщались и поиграли вместе, он тоже мне протянул руку дружбы. Знакомство с этими людьми и их расположение ко мне сыграло доминантную роль в становлении тут, это очень-очень серьезная помощь!

– У Вас в США возникали какие-то сложности?

– Самая основная сложность в США для меня – это языковой барьер. Я привык больше заниматься делом, чем разговаривать, и для меня, чтобы объясниться – достаточно сесть за рояль. Но недостаточное знание языка является запятой в моей карьере. Нужно найти агента, импрессарио, которые будут решать мои вопросы, и с этим у меня есть определенные сложности. Мои дети и супруга прекрасно говорят на английском, и я пользуюсь их знаниями.

Я увлекаюсь живописью, поэзией, литературой, много читаю и много что знаю, и с удовольствием поговорю об этом на родном языке, но вот на английском полноценно вести такие беседы пока не могу.

Ну и еще – не хватает дождика и снега.

Конечно, я обожаю лос-анджелесское солнышко круглый год. Бывает, встаю утром с разными мыслями, выхожу во двор, вижу солнышко – и все! Жизнь налаживается, сразу все нормализуется, я становлюсь счастливым, чувствую себя добрым, красивым и состоявшимся! Но дождика иногда не хватает.

– Вы играли для президента Трампа – расскажите, пожалуйста, про это.

– Да, я играл на рояле, на частной вечеринке для прошлого президента Трампа и его соратников. Я считаю это большой честью для себя.

Когда-то я играл для Михаила Горбачева – первого президента России, и теперь вот – для американского президента.

Я не политолог, я композитор, который сочиняет добрую музыку, чтобы объединять людей. Я играл музыку, которая не делится на демократическую и республиканскую. Я играл Шопена, Бетховена, джаз, афроамериканскую, еврейскую, российскую и, конечно же, американскую музыку. Я получил огромное удовольствие от этого выступления – ко мне подходили с шампанским, чокались, вели беседы и относились, как к равному.

– Поздравляю Вас с победой NewYorkArts&Cinema в номинации Best Composer. Вы участвовали еще в каких-то конкурсах в США? Есть ли у Вас еще награды и достижения – давайте про них расскажем!

– Кроме этой награды, за композицию к мультику “Sky Grey” мы получили награды на следующих фестивалях и конкурсах – New York Independent Cinema Awards, Five Continents Cinema Awards, Chicago Indie Awards, Five Continents International Film Festival Venezuela, Los Angeles International Film Festival selection, San Francisco Indie Short, Burbank International Film Festival.

Так же я сейчас выдвигаю свой новый альбом Kindness на премию Грэмми в нескольких номинациях. Альбом получился очень свежий по идеям и интересный, в записи альбома принимали участие музыканты со всего мира: Америка, Россия, Украина, Швеция, Дания, Австралия… Надеюсь, у нас все получится! Хотя у нас уже все получилось, мы сделали замечательную музыку, и это уже победа!

– Какое влияние оказала пандемия на Ваше творчество?

– Я думаю, что пандемия на всех оказала негативное влияние. Человек думает, что он такой великий, самый умный, все знает, а тут маленький вирус, которого даже не видно, загнал нас всех по домам и заставил бояться. Закрытое пространство и тревога за свое здоровье и здоровье своих близких действуют на психику отвратительно.

Я очень благодарен Господу Богу и выдающемуся музыканту Виллу Кеннеди, он барабанщик в «Yellow Jackets», который мне сказал: “Ты знаешь, Сергей, у нас в Америке зарабатывают деньги только учителя музыки. Потому что только к хорошему педагогу идут учиться”. В России, наоборот, очень близко ироничное утверждение, что если ты не очень хорошо играешь, то идешь преподавать. И я думал, что я сценический концертный пианист, я играл столько времени на огромных сценах, какое преподавание? Но я решил попробовать и взял несколько учеников. И оказалось, что я это могу, что я могу содержать семью на эти деньги, и все мои учебные часы заполнены.

– Расскажите, пожалуйста, что Вы преподаете? Cколько лет Вашему самому младшему и самому старшему ученику?

– Моему самому младшему ученику 6 лет, а самой старшей студентке, которая занимается со мной вокалом и музыкой – 82 года. Возраст в музыке не играет никакой роли, если человек захочет научиться играть, он научится играть, какая бы задача перед ним ни стояла. Святослав Рихтер начал заниматься музыкой после 10 лет и стал гениальным пианистом. Если человек – меченный Богом, это проявится, и он заиграет рано или поздно. А моя задача – заставить в это поверить.

Я учу академической и классической музыке, конечно же, джазу и Smooth джазу, но у меня нет постоянной программы – это все глубоко индивидуально.

Я учу любить музыку, подбирать любые мелодии, сочинять музыку, делать аранжировки. Сочинять музыку обязательно, потому что это дает волю, свободу, убирает страх делать ошибки. Ошибки дают движение, поэтому их надо поощрять!

– Как можно попасть к Вам на обучение?

– Попасть ко мне можно, но это целый процесс – надо звонить, встречаться, договариваться, разговаривать. Я хочу посмотреть, послушать, составить для себя впечатление – смогу ли я научить или нет.

Я не беру детей, которых родители заставляют учиться музыке, а сами они не хотят. Я не беру детей со сложным характером, потому что я не воспитатель, а учитель. Я готов учить, но не перевоспитывать. Между учеником и учителем должна возникнуть химия, они должны подходить друг другу, тогда один захочет учиться, а другой – учить тебя. Это не бизнес, не массовое производство, это индивидуальный подход.

– В США нет музыкальных школ в российском понимании – с установленной программой, изучением произведений известных композиторов. Как Вы считаете, что нужно делать, чтобы современным детям привить любовь к классической музыке?

– Как профессиональный музыкант, я сожалею, что здесь нет такой стройной системы музыкального образования, как в России и Европе. Каждая страна вправе решать такие вопросы в зависимости от того, как живет общество, как оно устроено. Видимо, американскому обществу достаточно той системы, которая есть.

Если не культивировать любовь к классической музыке в семье, то невозможно ничего привить снаружи. Для меня классическая музыка – как алфавит. Его можно любить, можно не любить, но он настолько крепко сидит в голове и сердце, что перестаешь об этом задумываться. При всем разнообразии жанров музыки, человек сам вправе придти к тому, что он хочет, как он приходит с возрастом к религии.

– Вы почувствовали разницу в отношении к джазу и музыкантам тут и в России, и если да, то в чем она?

– У меня сложилось такое впечатление, что на бывшем постсоветском пространстве и в Европе интерес к джазу более значительный. Когда я жил в Москве, клубы, в которых проходили джазовые концерты, вместимостью от двухсот до тысячи человек, были полными до отказа. Всегда был аншлаг! Особенно, если играли американские или европейские музыканты.

И я не вижу такого огромного ажиотажа от джаза здесь, в Америке. Может быть, потому, что американская публика пресытилась этой культурой. В Советском Союзе запрещали слушать джаз, и после того, когда запреты сняли, лавина музыки и информации двинулась туда, и все стали его слушать. Я много выступал в провинциальных городах России, и даже в самых маленьких из них собирались полные залы.

В Лос-Анджелесе в последнее время много клубов закрылось. Тут очень много шикарных музыкантов, просто кладезь талантов, а вот площадок для выступления мало.

Возможно, это связано с коммерческой составляющей, я не знаю, я – музыкант, а не предприниматель.

– Что Вы думаете о перспективе развития джаза в России и Америке?

– Это вечная музыка. Это очень живучее направление, которое существует уже больше 200 лет, со своими спадами и подъемами, как и любое другое. Она будет меняться и трансформироваться, развиваться по определенным законам. Когда в обществе гармония и порядок, искусство расцветает. Когда возникают трудности, люди оставляют музыку, живопись, культуру и берутся за оружие. Это законы общества. Чем выше экономическая составляющая, тем спокойнее общество, оно начинает наслаждаться искусством.

– Если бы не музыка, чем бы Вы занимались?

– Я настолько люблю музыку, что даже не представляю, чем бы мог еще заниматься. В детстве мне нравилась архитектура, я рисовал дома и хотел быть архитектором. Потом хотел быть летчиком.

Музыку ненавидел. Я сломал скрипку и баян, на которых меня учили играть. В назидание мне родители купили пианино, которое сломать было невозможно.

Потом я попал на концерт к одному музыканту, увидел, как ему все хлопали и подарили цветы в конце выступления. Мне это очень понравилось, и после этого я тоже захотел заниматься музыкой и выступать.

Я ни одного дня не работал не по специальности.

Я – счастливый человек, я живу по призванию. Я – музыкант!